Со времени окончания «прохладной войны» южноамериканские политики, академики, эксперты-международники и аналитики начали утверждать, что большие военные столкновения величавых держав канули в вечность. В 1986 году узнаваемый южноамериканский историк Джон Льюис Гэддис обусловил эру опосля 2-ой мировой воны как «длительный мир», так как за весь период после войны Русский Альянс и Соединенные Штаты ни разу не повстречались в открытом военном конфликте. Спустя пару лет политолог Джон Мюллер представил, что изменившиеся нормы интернациональных отношений превратили войну меж сверхдержавами в анахронизм. В 2011 году психолог Стивен Пинкер заявил, что длинный мир на планетке перевоплотился в «новейший мир», для которого типично общее понижение уровня насилия в отношениях снутри населения земли.
Очевидно, сейчас мы не смотрим никакого недочета в организованных формах военного насилия в маленьких странах. Довольно именовать продолжающиеся военные конфликты в Афганистане, Ливии, Сирии, Йемене и на Украине. Но остается необычным отсутствие с 1945 года прямого военного столкновения меж супердержавами в критериях, когда в мире продолжает существовать современная система интернациональных отношений, заложенная в ходе кровавых войн еще в XVI веке.
Вкупе с тем, таковая ситуация совсем не значит, что возможность таковых военных столкновений ликвидирована принципно. На самом деле, невзирая на пробы ученых и политиков «списать» опасность полномасштабной мировой войны, условия для ее появления продолжают существовать. В отношениях сверхдержав продолжает находиться высочайший уровень напряженности — до этого всего, меж США и КНР — и неважно какая из болевых точек в их может вызвать конфликт. Обе эти страны следует курсом неминуемого столкновения, подогреваемые действиями перехода в их власти и жестокой конкурентнстью за интернациональный статус и престиж. И если таковой генеральный курс их развития не поменяется в обозримом будущем, то в наиблежайшие десятилетия конфликт меж ними нет лишь вероятен, но и полностью возможен.
ЛОЖНЫЙ ОПТИМИЗМ
Даже невзирая на то, что конкурентность меж США и Китаем больше обостряется, почти все америкосы, серьезно размышляющие над неуввязками наружной политики и генеральной стратегии Америки, отрешаются веровать в то, что меж этими 2-мя странами вероятна война. Их оптимизм основывается до этого всего на нескольких узнаваемых теориях поведения стран. 1-ая заключается в том, что высочайший уровень экономической взаимозависимости меж ними понижает риск появления сурового вооруженного конфликта. Но в истории имеется много примеров, которые противоречат данной догадке. Страны Европы никогда не были наиболее зависимы друг от друга — и в экономическом, и в культурном отношении — чем перед началом Первой мировой войны. А экономики основных противостоявших тогда друг дружке врагов — Великобритании и Германии — были теснейшим образом соединены. И даже если считать, что финансовая взаимозависимость меж Китаем и США на теоретическом уровне понижает риск войны меж ними, недозволено при этом не замечать того, что китайско-американские экономические связи в крайние годы начинают значительно слабеть, а любая из упомянутых сторон начинает «отвязывать» свою экономику от экономики напарника.
КонтекстНихон кэйдзай: США желают понизить «очень страшную активность» Китая при помощи РоссииNihon Keizai19.08.2020«Китайская рулетка» Трампа: США и Китай вступили на тропу гибридной войны. Поле битвы — ГонконгИноСМИ31.05.2020The Federalist: у нас новенькая холодая война, на этот раз с КитаемThe federalist03.05.2020Жэньминь жибао: Китай не так силен, как США, но их планам все таки помешаетЖэньминь жибао24.08.2020
Скепсис по поводу появления полномасштабной войны меж супердержавами зиждется к тому же на вере в силу ядерного сдерживания. Естественно, понимание риска полного обоюдного поражения в ядерной войне сыграло гигантскую роль в том, чтоб не допустить перерастания войны «прохладной» в «жаркую». Но за крайние десятилетия новейшие технологические заслуги снизили уровень эффективности такового сдерживания. Композиция маленьких атомных боеголовок малой мощности с еще наиболее точными системами их доставки сделала вероятным то, что ранее представлялось невообразимым: так именуемую «ограниченную» атомную войну, результатом которой не станет апокалиптическое разрушение планетки.
И в конце концов, некие известные ученые утверждали, что так именуемый «либеральный» интернациональный порядок способен сохранить мир на Земле. По их воззрению, лидерство США в мире, осуществляемое через такие международные университеты. как ООН, ВТО либо МВФ, а также повсеместное распространение на планетке принципов мирного сосуществования в истинное время обеспечивают предсказуемость и «нормальность» поведения большинства государств. Отдельные такие ученые, как, к примеру, политолог Джон Икенберри, оптимистично считают, что таковой интернациональный порядок сумеет просуществовать еще много 10-ов лет, невзирая на рост интернационального воздействия Китая и эвентуальное прекращение преобладания США в мире. Но это предположение представляется очень непонятным.
Интернациональный порядок изменяется не лишь под действием динамики интернациональных действий, но и в итоге политических конфигураций в тех странах, которые когда-то обычно поддерживали его. К примеру, подъем популизма и «нелиберальной демократии» в США и Европе является суровым ударом по действующему муниципальному устройству и элитам, которые его обеспечивают и в нем процветают. По мере того, как в неких странах сохранение общественного устройства сталкивается с неуввязками и баланс сил сдвигается в сторону остальных стран, имеющийся миропорядок со все наименьшей эффективностью будет сдерживать вероятное появление конфликтов. Стремительно растущие страны могут совершенно отыскивать для себя в этом миропорядке новейшие «ниши», что будет приводить к его полному изменению и вероятности появления войн.
УРОКИ ИСТОРИИ
Кроме приведенных выше теоретических выкладок, история тоже нередко указывает нам, что силы, сдерживающие способности появления войны меж супердержавами нередко оказываются слабее, чем это кажется. В индивидуальности показательным в этом отношении является процесс англо-германского соперничества, который завершился войной 1914 года, и который показывает нам, как две величавые державы могут быть втянуты в полномасштабный военный конфликт, который до самого конца представлялся совсем неописуемым. Тяжело подобрать еще наиболее колоритную параллель нынешнему «соревнованию» меж Америкой и Китаем.
В начале 20-го века резвый экономический, технологический и военно-морской рост германской империи начал представлять вызов существовавшему тогда мироустройству, основанному на фаворитной роли Англии. Невзирая на тесноватые связи меж 2-мя странами, английская элита начала разглядывать растущую германскую экономическую мощь как опасность. Наиболее того, британцы осуждали эту мощь, которая, по их воззрению, зиждилась на несправедливой торговой и промышленной политике: они утверждали, что благоденствие Германии основывается на массированном муниципальном участии, а не на либеральных экономических законах, действовавших в Великобритании. Английская элита испытывала устойчивую антипатию к Германии и еще по одной причине: британцам претила германская политическая культура с ее упором на армию и ее ценности в противовес либеральным английским нормам. Если гласить просто, то в Великобритании считали Германию непоправимо нехорошим членом интернационального общества. Логично потому, что сходу же опосля начала войны британцы дали ей видимость идейного «крестового похода» либерализма против прусской автократии и милитаризма.
США и Китай находятся на сталкивающихся курсах
Англичане и немцы конкурировали друг с другом за интернациональный престиж и власть.
Немецкая Weltpolitik (глобальная стратегия), в которой центральное пространство занимало стройку огромного флота и приобретение колоний, спровоцировало Британию — эту торговую цивилизацию с большой колониальной империей. Британцы не смогли пережить возникновение конкурирующей военно-морской державы прямо рядом с собой — в Северном море. На самом деле, принципиальная немецкая программка по созданию массивного военно-морского флота подстегивалась не столько экономическими либо военными соображениями, сколько рвением к завоеванию престижа. При всем этом цели Германии состояли не лишь в том, чтоб кинуть вызов Британии, а в том, чтоб утвердить собственный статус равной ей силы.
Невзирая на настолько массивные мотивы конфликта, сама война в августе 1914 года меж Британией и Германией была совершенно не неминуема. Как указывают историки Зара Штайнер и Кейт Нильсон, «меж сторонами отсутствовал спор из-за территорий, тронов либо границ». И напротив, в отношениях меж ними имелись принципиальные причины, предопределявшие мир: торговля, культурные связи, глубочайшие связи меж элитами и монархическими семьями и т. д.
Так почему же Германия и Великобритания начали войну друг с другом? Ответ историка Маргарет Макмиллан состоит в том, что «военный конфликт, как правило, это столкновение доминирующего страны, которое чувствует утрату собственного могущества, и стремительно возрастающим конкурентом».
Маргарет Макмиллан пишет:
«Такие переходные процессы изредка реализуются умиротворенно. Самоутвердившаяся доминирующая глобальная держава обычно ведет себя надменно, читая остальным лекции о том, как следует вести себя в интернациональных делах. Весьма нередко она совсем нечувствительна к тревогам и заботам наименее значимых стран. Такие державы, какой Британия была тогда, и какой США является сейчас, безизбежно противятся хоть каким намекам на свою смертность, а растущие державы пылают нетерпением урвать для себя свою долю добычи, будь то колонии, ресурсы, пространство в мировой торговле либо воздействие в мире».
Параллели меж британско-германским антагонизмом перед войной 1914 года и сегодняшним американо-китайским противоборством могут показаться поразительными, хотя и требуют известной осторожности. Вправду, сегодняшнее положение США весьма похоже на положение Соединенного Царства в предвоенные годы: это положение работающего гегемона, чья относительная мощь находится на линии движения понижения. Вашингтон на данный момент, как и Лондон когда-то, глубоко недоволен подъемом собственного противника, предпосылки которого он приписывает нечестной торговой и экономической политике, и разглядывает собственного конкурента как недостойного мирового игрока, ценности которого несовместимы с либерализмом. Во собственной стороны, стремительно возрастающий Китай, как и Германия намедни Первой мировой войны, желает признания себя равным на интернациональной арене и желает преобладания в собственном регионе. Неспособность Англии умиротворенно приспособиться к реалиям германского роста содействовала появлению Первой мировой войны. От того, последуют ли США тому английскому прецеденту либо нет, будет зависеть, завершится либо нет сегодняшнее американо-китайское соперничество войной.
БИТВА ИДЕОЛОГИЙ?
Для китайских фаворитов история их своей страны дозволяет созодать собственные выводы о том, что случается с большенными странами в тех вариантах, когда им не удается совершить прыжок к статусу величавой державы. Как указывают почти все ученые, поражение Китая в 2-ух опиумных войнах с Британией и Францией в середине XIX века имело собственной предпосылкой неспособность страны приспособиться к изменениям, вызванным Промышленной революцией. В связи со слабенькой позицией тогдашних китайских фаворитов, наиболее мощные юные империалистические страны смогли занять доминирующее положение в делах Китая. К следующему историческому периоду, на протяжении которого в Китае властвовали западные державы и Япония, китайцы относятся, как к «эпохе унижения».
Сегодняшний подъем Китая во многом определяется его рвением отомстить за тот период унижения и вернуть исторический статус страны как доминирующей силы в Восточной Азии. Реформы и «политика открытости» Дэн Сяопина стали первым шагом на этом пути. Для того, чтоб подстегнуть свое экономическое развитие и модернизацию, Китай начал двигаться на интегрирование в мировой порядок, где ведомую роль игрались США. Как произнес сам Дэн в 1992 году: «Те, кто оказываются отсталыми, терпят поражение». Длительная цель Пекина состояла не лишь в том, чтоб стать богаче. Китай желал стать богатым так, чтоб обрести военные и технологические способности, достаточные для того, чтоб вырвать региональное преобладание в Восточной Азии из рук США. Китай присоединился к южноамериканскому миропорядку не для того, чтоб посодействовать его сохранению, а для того, чтоб кинуть ему вызов изнутри.
Эта стратегия сработала. Китай стремительно сравнивается с Америкой по всем главным показателям. В 2014 году МВФ объявил, что по покупательской паритетной возможности Китай опередил США — самую огромную экономику мира. По рыночному денежному курсу китайский ВВП составляет на данный момент около 70% южноамериканского. С учетом того, как стремительно Китай восстанавливается экономически опосля пандемии коронавируса, к концу этого десятилетия он, быстрее всего, обойдет США в качестве первой экономики мира. В военном отношении ситуация похожая. Исследование «мозгового центра» RAND Corporation «Счет в американо-китайском соревновании» еще в 2015 году указывало на то, что разрыв в военной мощи США и Китая в Восточной Азии стремительно сокращается. Южноамериканский военно-морской флот и военные базы в данной части света находятся под возрастающей опасностью со стороны Китая. В исследовании с удивлением указывается на то, что «для почти всех составителей этого доклада поразительной оказалась скорость, с которой происходят эти конфигурации в военной ситуации в Азии».
Южноамериканские политики больше разглядывают соперничество меж США и Китаем не столько как классическую конкурентнсть 2-ух супердержав, но как борьбу демократии с коммунизмом. В июле сегодняшнего года госсекретарь США Майк Помпео произнес речь, основная цель которой состояла в переводе американо-китайской враждебности в идейную плоскость. «Мы должны держать в голове, что режим коммунистической партии Китая — это марксистско-ленинский режим», — произнес он.
Генеральный секретарь ЦК КПК Си Цзиньпин свято верует в банкротство тоталитарной идеологии Запада… И при этом вынашивает в сердечко десятилетиями укоренявшееся в Китае рвение к мировой гегемонии китайского коммунизма. Америка больше не может игнорировать принципные политические и идейные противоречия меж нашими странами, как этого никогда не игнорировал и Пекин.
Эта южноамериканская риторика подводит основание под наиболее острую фазу противоборства с Китаем, заимствуя когда-то выдуманное изображение Русского Союза как «империи зла», лишая китайское управление в очах янки легитимности и в конечном счете рисуя Китай в качестве «недостойного игрока» на мировой арене.
И разглядывать Китай через идейную призму начинают не лишь такие «ястребы», как Помпео. Почти все представители политического истеблишмента в Вашингтоне начинают веровать в то, что опасность для Америки представляет не столько возрастающая военная и финансовая мощь Китая, сколько тот вызов, который кидает Пекин американской модели политического и экономического развития. Как писали Курт Кэмпбелл и Джейк Салливан на страничках этого журнальчика в 2019 году, «Китай в конечном счете может представить собой наиболее острый идейный вызов, чем Русский Альянс, а его перевоплощение в супердержаву усилит автократические тенденции в мире».
Этот идейный дискурс в американской политике на китайском направлении вряд ли можно считать разумным. Он делает в Вашингтоне лихорадочное настроение и увеличивает возможность войны. Соединенным Штатам можно порекомендовать совершенно убрать идейную составляющую из отношений с Китаем и относиться к ним как к классическому соперничеству 2-ух супердержав, в которых дипломатия сдерживает излишнюю остроту противоборства через компромиссы, примирения и поиски общей земли. Если ваш противник — зло, то соглашение с ним неосуществим, а переговоры преобразуются в попустительство пороку.
ПОДЖИДАЮЩИЕ ОПАСНОСТИ
Сейчас американо-китайские дела находятся в состоянии вольного падения. Экономические связи стопорятся из-за торговой войны, развязанной администрацией Трампа, а политика США в области технологий ориентирована на то, чтоб «вышибить» сверхтехнологичные китайские компании типа «Хуавэй» с южноамериканского рынка. В двухсторонних отношениях накопилось много болевых точек, любая из которых может вызвать в обозримом будущем войну. Опасное развитие принимают действия на Корейском полуострове, вырастает напряженность в связи с военными маневрами обеих государств в Южно-Китайском море и Тайваньском проливе. Вашингтон кидает вызов издавна признанному статус-кво вокруг Тайваня, сдвигаясь в сторону признания его независимости и открыто заявляя о собственных военных обязанностях по его защите. США агрессивно реагируют на ущемление в Китае уйгурского населения и введения новейшего твердого закона сохранности в Гонконге. В обоих этих вариантах подавляющее большая часть американских политиков и конгрессменов из обеих партий осудили Китай, а администрация Трампа ввела против него санкции.
Тем не наименее, даже невзирая на эту южноамериканскую атаку, Китай, быстрее всего, не оставит собственных усилий по превращению в доминирующую силу в Восточной Азии. Пекин также продолжит оказывать давление на Вашингтон, заставляя его уважать Китай как равной по статусу величавой державы.
Для того, чтоб избежать войны с Китаем, США, видимо, следовало бы скорректировать свои гарантии Тайваню и признать китайскую политику в отношении острова. Вашингтон также был должен бы признать действительность того, что исповедуемые им либеральные ценности не всепригодны, и закончить вмешиваться во внутренние дела Китая, осуждая его политику в Гонконге и Синьцзяне и прозрачно призывая к смене режима в стране.
Шансов на то, что США предпримут такие шаги, нет практически никаких. Если Америка пойдет на это, то тем она признает конец собственного преобладания. И это делает возможность «жаркой войны» меж США и КНР еще наиболее высочайшей. В отличие от ситуации прошлой «прохладной войны», когда США и Русский Альянс в целом соглашались с границами собственных соответственных зон воздействия, сейчас Вашингтон и Пекин имеют резко отличающиеся взоры на то, кто будет играться главную роль в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях, а также вокруг Тайваня.
Если Вашингтон не уступит собственного преобладания в Восточной Азии, он скоро окажется перед лицом войны
Южноамериканское публичное мировоззрение вряд ли способно сыграть роль сдерживающей силы в этом «марше войны».
Совершенно исторически южноамериканский внешнеполитический истеблишмент не больно-то прислушивается к «голосу народа». Южноамериканские избиратели слабо разбираются во всех этих военных обязанностях США и связанных с ними делах. В случае китайского нападения на Тайвань, быстрее всего, нескольких общественных мероприятий «вокруг южноамериканского флага» будет довольно, чтоб нейтрализовать врагов войны. Южноамериканские фавориты грозно осудят Пекин как жестокую, брутальную и экспансионистскую коммунистическую диктатуру, стремящуюся подавить свободолюбивый люд демократического страны. Янки произнесут, что война была нужна для защиты американских всепригодных ценностей. Естественно, как это было и в вариантах с Первой мировой, вьетнамской и иракской войнами, в случае неудач покажется публичное разочарование и даже негодование. Но будет уже очень поздно.
В крайние пару лет бессчетные наблюдатели, включая ведущих американских профессионалов по Китаю Роберта Кагана и Эвана Озноса, высказывают мировоззрение о том, что сейчас США с Китаем, как и Англия с Германией в 1914 году «сомнамбулически» движутся к войне.
Но мне кажется, что хотя такое движение и происходит, глаза у всех на данный момент обширно открыты. Неувязка состоит в том, что если юристы усиления конфронтации с Китаем утверждают о этом во всеуслышание, то их противники во внешнеполитическом истеблишменте остаются поразительно неразговорчивыми. Может быть, причина тут состоит в том, что почти все из тех политиков, которые обычно призывают к сдержанности во наружной политике США, заняли в крайнее время довольно «ястребиные» позиции по отношению к Китаю. А посреди ученых и профессионалов, которые в принципе согласны с необходимостью для США уйти в военном отношении с Близкого Востока (а в кое-чем, даже из Европы), найдется мало таковых, кто делит эту точку зрения относительно Восточной Азии. Наиболее того, даже посреди этих немногих возникают ученые — как узнаваемый реалист Джон Мерсхаймер, которые сейчас говорят, что Америка обязана противостоять укреплению гегемонии Китая в азиатском регионе. Но таковая точка зрения походит на тот геополитический ужас, который обладал в начале века известным английским стратегом сэром Халфордом Макиндером: страна, завладевшая Евразией, может овладеть и всем миром. Этот евразийский ужас продолжает пугать неких и сейчас. На самом деле региональная гегемония Китая — это не та причина, которая обязана толкать к войне с ним.
Вопросец о том, сумеют ли США умиротворенно уступить свое преобладание в Восточной Азии и признать Китай как равную для себя величавую державу, остается открытым. Если Вашингтон этого не сделает, он окажется на тропе таковой войны, по сопоставлению с которой побледнеют военные катастрофы во Вьетнаме, Афганистане и Ираке.
______________________________________________________________________
Кристофер Лейн — ведущий доктор кафедры интернациональных отношений и Школы им. Роберта Гейтса по государственной сохранности Техасского института A&M. В скором времени выходит его книжка «Южноамериканская стратегия опосля заката: конец Pax Americana».
Источник: