Перед нами 267-я жертва исламизма с 2012 года. Опосля деток, военных, зарезанных на очах у собственного малыша полицейских, журналистов, марсельских подростков, обезглавленного бизнесмена, священника в своей церкви, бессчетных жертв в Батаклане и Ницце… Наступила очередь учителя.
Страшная история вновь повторяется, но сейчас она различается тем, что проливает свет на множественное потворство, человеческую цепочку, которая указала на подлежащую уничтожению цель, издала фетву 2.0, опосля чего же убийца сделал свое темное дело. В ней оказались ученики, учителя, местные ассоциации, имамы, анонимы в сети. Таковой пример осуждения не единичный в Государственном образовании, но в этом случае нашелся палач для выполнения смертного приговора.
Все это именуют «сепаратизмом», чтоб не припоминать о том, что понятие «исламизм» проистекает из слова «ислам». Это неподходящий термин, плод упрощенческого анализа: сепаратизм — это политический механизм народа, который стремится к независимости. Но исламистам не нужна независимость части местности: они желают подчинить все французское общество правилам шариата.
Идет речь о подрывной деятельности, которая организуется изнутри и часто питается снаружи. Такое наружное воздействие находит отражение в множественной принадлежности людей: большая часть мусульман прочно привязаны к родной стране, умме (община верующих), суннизму и т.д. Их орудие — это численность, юность, исламо-левацкие союзники, которые культивируют покаяние Запада, призывы к совместному существованию, злоупотребление правами человека, экспансия ислама по всему миру.
А что есть у нас? Светское правительство и, наверняка, все.
Светское правительство — недостающий ответ
Я убеждена, что те, кто произносят слово «Республика» как некоторое магическое слово и всюду размахивают знаменем светского страны, употребляют неправильное орудие и упускают из вида основное. У светского страны есть своя роль в глобальном ответе, но самого по для себя его недостаточно. Мы требуем от него неосуществимого. Мы представляем как нечто само собой разумеющееся теорию, которая была отлично ассимилирована в Европе, но неведома в исламе и исламских цивилизациях: разделение общего и личного, духовного и мирского, политики и религии, Бога и кесаря.
Таковая риторика чужда в том числе большей части французской мусульманской молодежи: напомню, что 74% ставят свои религиозные убеждения выше «ценностей Республики», а 26% не осуждают джихадистов (опрос IFOP 2020 года в группе 15-24 лет).
Не считая того, если мы взываем только к светскому государству в решении вопросца исламизма, мы сводим спор к религиозной теме, игнорируя социальную составляющую ислама. Мы отворачиваем взор от вопросца миграционной политики, плодящей конструктивные настроения повальной преступности, исламского коммунитаризма и провала ассимиляции. Другими словами, от цивилизационного измерения задачи.
Отбросим уже, в конце концов, неверную скромность и старенькые антиклерикальные идеи: во Франции нет заморочек с католицизмом, протестантством, иудаизмом и буддизмом. У нас есть неувязка с конструктивным исламом и лишь им одним. И мы не справимся с сиим явлением, если будем для чистки совести ставить на один уровень все религии и подвергать их все наказанию, в частности по вопросцам личных школ.
КонтекстLe Figaro: кто обезглавил французского учителя?Le Figaro17.10.2020Le Figaro: некомпитентное решение суда привело к катастрофы во ФранцииLe Figaro20.10.2020Так же неэффективно и расточать силы на формирование «французского ислама». Как произнес политолог Фредерик Сен-Клер, «роль Республики не в том, чтоб различать неплохой ислам от отвратительного либо содействовать просвещенному исламу. Это должны создать сами мусульмане, если они этого желают. Республика обязана устанавливать политические и культурные рамки цивилизации».
Потому для страны было бы призрачно заниматься теологией, пробовать надзирать ислам, поддерживая одни течения против остальных, создавать искусственных партнеров (так как в исламе нет духовенства), либо пробовать удалить религию из публичного места. Правительство светское и обязано оставаться таким. Но не общество.
Как мне кажется, рассуждения о одном только светском государстве молвят о боязливости под маской жесткости. Это политически приемлемый метод оградить себя от критики «смешения понятий», ужас перед которой вводит людей в ступор, перекрывает обсуждение и препятствует хоть каким размышлениям на тему. Скажем прямо: умеренные мусульмане считают себя задетыми осуждением исламизма, поэтому что таковая двусмысленность исходит от их самих. Не от нас. Даже вчерашние пособники (Интернациональная лига против расизма и антисемитизма, «SOS расизм» и им подобные) сейчас перекрашиваются и осуждают Коллектив против исламофобии во Франции, узнаваемый своими связями с «Братьями-мусульманами» (организация запрещена в РФ, прим.ред.).
Пришедшая в упадок модель
Как мы выглядим в их очах? Как неправильные, оккупированные потребительством прожигатели жизни, презирающее все святое атеисты. Мы — пустое общество, общество индивидуализма и релятивизма. Они считают, что мы уничтожили Бога, родину, семью. Они лицезреют малодушное общество, которое лишь и может, что устраивать шествия, зажигать свечки и орать «вы не получите моей ненависти». В отличие от их, мы запамятовали, что ислам и Европа без конца враждовали на протяжение 13 веков.
Наше управление возлагало надежды достигнуть почтения и принятия через модель «совместной жизни». Ее сторонники представляли (и до этого времени представляют), что ликвидация всех следов исторической французской цивилизации, отказ от требования ассимиляции, отмена достоинства наших традиций, равное отношение ко всем культурам и «благородное» применение законов с «разумными компромиссами» дозволят достигнуть того, чтоб иноземцы не ощущали себя «изолированными». Все это обязано было содействовать их интеграции во французское общество.
Итог не принудил себя ожидать: для чего принимать модель общества, которую не желают защищать даже его прямые наследники? Для чего отрешаться от старенькых ориентиров, раз новое общество не собирается устанавливать свои, не признает свою неповторимость и ценность? Под знаменем терпимости мультикультурализм только душит еще одну свободу: свободу слова и представления. Он уже подорвал свободу движения подъемом насилия и незащищенности, а также свободу образования запретом учебы на дому и насаждением единых мер для всех личных школ.
Они задумывались, что либеральное общество, лишенное прошедшего, коллективной нравственности и общих ориентиров, может самоорганизоваться вокруг свободы личности, которая превозносится как высшая ценность. Они посчитали, что эта модель так выше всех остальных, что любой иноземец был должен, по их воззрению, естественным образом принять ее. Личная свобода, наслаждение и покупательная способность должны были безизбежно поменять «мракобесие», как и разум должен постоянно возобладать над верой. Но это значит недопонимание основ людской души, историческую амнезию, взор через призму французского духа и нежелание созидать цивилизационные движения.
На самом деле же европейский рационализм оспаривается, у школы больше нет силы эмансипации, а соблазнительность исламской цивилизации не оставляет шансов нашему обществу. «Ну а как универсализм, Просвещение, права человека?» — скажете вы. Все эти идеи были перенаправлены по технике дзюдо, которая направляет силу противника против него самого.
В их представлении универсализм — древняя причуда колонизатора-рабовладельца, который убежден в приемуществе собственной культуры над остальными. Ранее универсализм означал распространение французской культуры по всему миру, а сейчас предполагает смешение и импорт зарубежных культур во Францию. Просвещение? Они считают Вольтера расистом. Для их разум — не всеобщая ценность, а только инструмент преобладания европейцев в мире.
Права человека? Этот вначале символический текст стал юридическим орудием, которое дозволяет защитить террориста от выдворения, создать священным воссоединение семьи и ограничить свободу слова ради «религиозного мира» (как было в постановлении ЕСПЧ 2018 года).
Защитим Францию, а не попросту «ценности Республики»
Мы не сможем одолеть с одними только абстрактными концепциями и «ценностями Республики», которые представляют собой непонятно что, так как это выражение употребляли всюду все кому не лень (в том числе для нравственной и политической дискредитации чутких людей, которые пробовали предупредить наблюдаемую нами сейчас трагедию).
С исламистским мракобесием недозволено биться одним только законом. Борьбу необходимо вести в том числе в сердцах. Идет речь не о противопоставлении Республики и Франции, а о представлении первой как эвфемизма 2-ой. Сейчас под ударом оказались не республиканские, а французские ценности. Потому защищать нам необходимо Францию.
Необходимо признать, что мы предоставляем пространство патриотическим французским мусульманам, но не должны преобразовываться в мусульманскую цивилизацию, исламскую республику, хотя таковой сценарий и не стал быть неосуществимым с учетом сегодняшних демографических графиков.
Это утверждение обязано переплетаться с неколебимым рвением к резкому сокращению иммиграции, реформе правил предоставления гражданства и укрытия, расширению случаев лишения гражданства, обязательному соблюдению закона, борьбе с хоть каким зарубежным воздействием (денежным либо религиозным) на нашей местности, неприятию шантажа исламофобией, почитанию нашего наследства, призыву для всех учреждений (а именно школы) сердито наказывать нарушителей.
В борьбе не одолеть одним только выполнением закона. Это глобальная борьба в исторической, духовной, культурной, умственной и образовательной сфере. Это нравственная борьба, которая просит в первую очередь гордости за то, кто мы есть. Это цивилизационная борьба, и любой, кто отрешается созидать это ее измерение, уже проиграл.
Источник: