США — не единственная страна, которой данной в осеннюю пору предстоит страшный выбор. Кавказская страна Грузия, южный сосед Рф, опять выбирает из обычного набора правых партий — это отличительная черта ее политики крайних лет. К ним прибавились 10-ки новейших партий — таких популярных проектов, запущенных с одной единственной целью: преодолеть маленький барьер в парламент и заполучить доступ к муниципальному финансированию.
Маленький барьер считается победой оппозиции опосля протестов прошедшим в летнюю пору, раздутых депутатом от Европейской Грузии (осколка Одного государственного движения бывшего президента Миши Саакашвили). Он ворвался в зал заседаний парламента, замотавшись в грузинский флаг, и прогнал депутата русского парламента Сергея Гаврилова. Даже при том, что Гаврилов председательствовал не на рядовом собрании, а на мероприятии, связанным с Православной церковью, другими словами фактически без политики, для господствующих русофобских настроений это зрелище оказалось невыносимым: русский политик занял влиятельнейшее пространство в парламенте Грузии, а означает, должен быть изгнан.
Таковая театральность за крайние три десятилетия стала в грузинской политике нормой — эту смесь фарса и катастрофы выдающимся образом воплощает сам Саакашвили. Опосля поражения на выборах в конце 2012 года с поста президента его свергла новообразованная блок «Грузинская мечта», которую финансирует миллиардер Бидзина Иванишвили. Принужденный бежать из страны, Саакашвили необычным образом продолжил свою политическую карьеру за границей — став сначала гражданином Украины, а потом и губернатором Одесской области. Вообщем, на посту губернатора он просидел недолго, так как поторопился обвинить Петра Порошенко — президента, который его и провозгласил — в коррупции. Новейший фаворит Украины Владимир Зеленский провозгласил Саакашвили председателем исполкома Государственного совета реформ. Но в крайние недельки много поколесивший по миру Саакашвили объявил о собственном возвращении в грузинскую политику.
История, как прошлый президент одной страны становится губернатором в иной, необычна сама по для себя. Но если разглядывать бывшее русское место как единое целое, это не так и умопомрачительно. С распадом восточного блока 20 семь новейших государств «поновой родились» в капитализме, и всем им международные организации прописали одну и туже шоковую терапию. Конструктивные либеральные реформы в одной стране использовались для давления на остальные правительства, если те не горели желанием идти этим же методом. Так весь регион сначала проглотил наживу неолиберализма, а потом стал ареной борьбы за прямые зарубежные инвестиции. Все это — в сочетании с антироссийской политикой, господствующей в главный части региона — обеспечило Мише Саакашвили большущее воздействие, не в последнюю очередь благодаря его знаменитому статусу, которым он обзавелся в ходе августовской войны 2008 года с Россией. О этом конфликте даже сняли безвкусный голливудский кинофильм, где Мишу сыграл Энди Гарсиа (Andy Garcia).
Саакашвили в особенности силен своими связями с Западом, ведь без их всякое юное правительство обречено на провал (Джон Маккейн и Хиллари Клинтон даже выдвинули его на Нобелевскую премию). Добавьте к этому недочет опытных админов на местах. Но главный момент — все таки пределы демократии в посткоммунистических странах. Люди раз за разом голосуют против неолиберализма — но эта политика никуда не девается, а уходит на переработку в международные и региональные организации. Изгнанные своим электоратом неолиберальные реформаторы часто получают работу во всяких интернациональных организациях и аналитических центрах, которые потом проповедуют те же самые меры иным правительствам.
Сейчас Миша — лишившись грузинского гражданства еще 2015 году и невзирая на обвинения по целому ряду статей о злоупотреблении властью — не лишь пробует возвратиться во власть у себя на родине, но и убежден, что конкретно он — тот человек, кто проведет страну через бури коронавирусной пандемии. С каждым деньком на фоне мерклого правления «Грузинской мечты» эра Миши видятся большинству все наиболее радужной, в особенности беря во внимание, что финансовая политика не поменялась.
Это народное прощение воспринимает самые различные формы. Еще в 2012 году президентство Саакашвили было отвергнуто из-за разоблачений полицейского произвола в кутузках, когда выплыли записи с шокирующими сценами пыток и изнасилований заключенных. Но так как сегодняшнее правительство дрогнуло перед лицом covid-19, складывается чувство, что от тех стршных кадров остались только смутные мемуары. Сейчас кающийся Саакашвили признает, что «были допущены ошибки», и гласит, что стал иным человеком, пусть и с обмолвкой, что «никогда не ошибается только тот, кто ничего не делает». Это полупримирительное отношение прозвучало и в интервью, где ему намекнули о колебании оппонентов в реалистичности его планов — на это Саакашвили сделал возражение, что его послужной перечень в области уголовного правосудия внушительно обосновывает его искренность. Как он сам выразился: «Я обещал, что терпимость к правонарушителям будет ноль и что всех их пересажают в кутузку — так и вышло. Ведь так?».
Съеденный галстук, разорванные связи
Почему Саакашвили так и не теряет популярности — тревожный урок для левых, почти все из которых считают его западником, крестным папой грузинского неолиберализма и психопатом, который съел галстук прямом эфире. Вопреки его неолиберальной и радикально-либертарианской политике, большая часть грузин запомнили его не приверженцем невмешательства, а государственником, интервенционистом и нарушителем культурных норм.
Это соединено с тем, что грузинская политика и общество весьма инерционны в силу косной и сверхпатриархальной культуры и замудренной системы дружественных и семейных связей, которые увековечивают покровительственные дела «благодетель-протеже». Эти дела в некий степени поколебали капитализм, внутренняя миграция и эмиграция, но в мужской среде этот серьезный кодекс поведения часто сохраняется. К тому же без мощных институтов эти дела служат подпиткой коррупции.
Миша был в хоть какой момент готов нарушить эти правила. Он постоянно вел себя с абсолютным бесстыдством — и никогда не уклонялся от ситуаций, которые посреди парней, боящихся утратить почтение, числятся унизительными. В этом сразу источник его любви и ненависти. Солидное общество и элита считает его зазорным безумцем, тогда как остальные лицезреют в нем бойца, который не опасается жертвовать личным уютом и репутацией ради общего блага: «Миша не слушается покровителей», «Миша укусит даже кормящую руку», — молвят они. Это делает его обузой для почти всех элит.
При всем этом жертвы этих покровительственных отношений из относительно бедных районов Грузии составили костяк мишиного электората. В общем, он культивирует образ человека, который ни перед чем не остановится, только бы достигнуть собственного. На фоне стереотипа о сонном и пузатом грузинском политике (размер его животика даже стал предметом академического исследования) энергичный Саакашвили смотрится одержимым трудоголиком. Если некие знатоки молвят, что его кандидатура для объединенной оппозиции равносильна катастрофе — так как это каким-то образом играет на руку «Грузинской мечте» — то они просто недооценивают его популярность.
КонтекстЕспресо: в Греции неведомый напал на СаакашвилиЕспресо12.10.2020Страна: на Саакашвили в киевском ресторане напал мужик с заточкойСтрана.ua01.10.2020HS: цель жизни Саакашвили — противоборство ПутинуHelsingin Sanomat23.09.2020По сути перспективы Саакашвили кажутся полностью выигрышными на фоне глубинных слабостей «Грузинской мечты». Эта широкая блок возникла намедни выборов 2012 года с единственной целью — сдвинуть Саакашвили — и сначала сулила социальные программки и реиндустриализацию. Но от этих мыслях поспешно отказались в пользу справедливого очернения Миши — опосля восьми лет у власти он выставлялся таким монстром, который пересажал всех в кутузку. К огорчению, «Грузинской мечте» так и не удалось подорвать его наследство. Во-1-х, в собственной конституционной реформе 2016 года она сохранила возмутительный закон Саакашвили о свободе, который воспретил прогрессивное налогообложение и агрессивно ограничил социальные расходы — при том, что коалиции с ее подавляющим большинством ничего стоило его отменить. Потом — очередной кричащий пример двуличности и лицемерия — «Грузинская мечта» оставила бессрочные должности тем арбитрам, у которых при Саакашвили было по 99% обвинительных приговоров. Сначала 2019 года из-за этого разразился скандал, и почти все депутаты покинули «Грузинскую мечту».
Броский пример бестолковости «Грузинской мечты» — что ее фаворит Бидзина Иванишвили в конце прошедшего года заявил во всеуслышание, что грузины должны находить работу за рубежом, изумившись, что кто-то совершенно просит рабочих мест у себя дома. Как ни поразительно, он считает, что в наиблежайшие десятилетия это нереалистичная перспектива. Его-то правительство трудится основным образом над тем, чтоб придать грузинской рабочей силе в Европе юридическую базу, и для этого ведет переговоры с европейскими сотрудниками. Бидзина — хотя когда-то обещал выстроить в Грузии 10-ки заводов — удивился, узнав, что грузины, оказывается, желают отлично оплачиваемой работы у себя на родине.
Не считая того, «Грузинская мечта» отменила налог на прибыль и навязала популяции личную пенсионную схему с ролью страны. Намедни эпидемии коронавируса сегодняшний министр произнесла, что будет не против, если министерство экономики и устойчивого развития переименуют в «министерство туризма». Таковым образом, сегодняшнему правительству не удалось поправить ни один из провалов Саакашвили. Как произнес один активист Объединенного государственного движения: «Что-то из решений Миши мне нравилось, а что-то — напротив, но «Грузинскую мечту» я вытерпеть не могу. Там совершенно нечему нравиться».
Мишино наследство
Политика Саакашвили была ориентирована на развитие и сиим выходила за рамки остальных посткоммунистических реформаторов, по сущности собственной технократов. Сам он любит себя ассоциировать с муниципальными строителями вроде Мустафы Кемаля Ататюрка и Давида Бен-Гуриона. Одержимый своим образом государственного знака, он проявляет недюжинную идейную упругость. Начав с нападок на собственного предшественника Эдуарда Шеварднадзе за то, что тот винил во неудачах Россию, отвлекая грузин от внутренних неудач, Саакашвили — сначала в Грузии, а потом и на Украине — сам стал в виде антипутинского героя. От критики экологической и публичной политики British Petroleum и трубопровода Баку — Тбилиси — Джейхан («BP нас не запугивать», — убеждал он) он перебежал к беспрекословной ее поддержке.
Но оппортунист вроде Миши по сущности собственной мог оказаться только правым. Разница меж левыми и правыми в посткоммунистических странах выражена слабее всего, в особенности опосля распада Русского Союза — и часто никак не разъясняет происходящее в регионе. Так как социализм посреди элит (а то и посреди населения) дискредитирован и никакой кандидатуры неолиберализму нет, партиям либо политикам, которые могли бы кинуть вызов капиталистической гегемонии, взяться неоткуда. Заместо этого различия касаются проведения неолиберальных реформ — как стремительно и как отлично.
Эти политические разногласия меж типо «левыми» и типо «правыми», никогда не мешают тотальному принятию неолиберализма, как велят Вашингтонский консенсус и Европейский альянс. То и дело в посткоммунистических странах вспыхивают споры насчет реализации земли иноземцам, но даже тут они сводятся к срокам реализации — о полной отмене реформы речи не идет. В конце концов, ЕС сделал либерализацию земель аспектом для ассоциированного членства. Вправду, как говорит одно исследование, левые правительства в посткоммунистических странах в проведении неолиберальных реформ преуспели больше правых. Даже отменив реформы на бумаге, левые практически их продолжали. Так что логично, что основная критика капитализма, ЕС и либерализма в посткоммунистических странах исходит от правых, которые преподносят ее культурологически.
Проживая в Америке, Миша, по собственному признанию, понял границы либеральной демократии, увидев в Вашингтоне дорогу к Белоснежному дому. «Здесь-то ты и понимаешь, что такое различные правительства», — вспоминал он. «Дорога была вправду весьма нехорошая, даже ужаснее, чем в Грузии времен Шеварднадзе. Но так как местное правительство окрестность Колумбия банкрот, то даже если дорога ведет к Белоснежному дому, кому какая разница? Вот самый могущественный президент в мире, но даже он не может починить дорогу!». Саакашвили продолжил: «Одни именуют это разделением властей. Остальные — демократией. Я бы произнес, что это неэффективность».
Таковым образом, просидев в президентском кресле с 2004 по 2013 год, Саакашвили строил мощное правительство. Но для этого ему пришлось манипулировать главными международными и региональными организациями, которые разрабатывают программки структурной перестройки. Он сообразил, что успокоить международное общество проще всего, приняв их реформы на бумаге, сразу реализуя «удачный» бренд посткоммунистического капитализма неформальными способами. К таким относились вымогательство бизнеса по-мафиозному — опосля чего же средства направлялись в некоторые фонды развития. Коррупция и сети покровителей в Грузии процветали, и Миша перенял способы Муссолини / Руди Джулиани (Rudi Giuliani, прошлый мэр Нью-Йорка, сейчас юрист Трампа, прим. перев.): сажать всех в кутузку за маленькие нарушения, чтоб сломить больших рэкетиров и восполнить муниципальный бюджет их залогами. Такое первоначальное скопление через насилие и отъем принадлежности сыграло главную роль в переходе к капитализму. В отличие от радужных побасенок о том, как капитализм несет демократию и права человека, которыми себя тешат либералы, мы лицезрели то, что Карл Маркс именовал «экспроприацией, вписанную в анналы населения земли кровавыми и горящими знаками».
Осознать происходящее в постсоветской Грузии (как и в остальных частях региона) помогает термин Гарри Кливера (Harry Cleaver) «девальвация» либо «обесценивание». С распадом Русского Союза произошла конкретно девальвация — утрата способностей, умений и познаний, в том числе их передача из поколения в поколение. Вся политическая экономия СССР была стерта с лица земли одним ударом — а с ней и спецы и управленцы. Высококвалифицированные спецы, нужные в Русском Союзе — к примеру, спецы по проф болезням — в постсоветской Грузии оказались не необходимы: новейший режим просто закончил с ними биться. Буквально так же в итоге резкой деиндустриализации в Грузии было стопроцентно разрушено создание шелка.
Обесценивание шло на протяжении всей эры Шеварднадзе, но при Мише только ухудшилось: мы узрели метаморфозу, когда на всех способностях, познаниях и умениях стали созодать барыши. Грузия славится своим радушием — так давайте все дома превратим в гостевые. В Грузии хорошая пища и вино, потому давайте всюду откроем рестораны. Миша вправду убыстрил развитие в Грузии капитализма, но только допустимого Западом. Исходя из убеждений неолибералов сравнительное преимущество кавказской периферии в том, что ей необходимы не квалифицированные и высокообразованные спецы, а низкоквалифицированные работники сферы обслуживания — горничные, водители, торговцы, метрдотели и официанты. Эта новенькая политэкономия, безусловн, тормозит экономическое и публичное развитие грузинского народа — и, не считая того, оказалась шаткой и уязвимой для кризисов вроде войны 2008 года и сегодняшней пандемии covid-19.
Миша Непотопляемый
Саакашвили как и раньше почетают за то, что он разрушил постсоветский «чистилищный» капитализм времен Эдуарда Шеварднадзе и выстроил настоящий капитализм в согласовании с предписаниями неолиберальных институтов. Эти реформы он навязывал тяжеленной рукою страны и неформальной властью. Чтоб запродать соотечественникам свое представление о будущем Грузии, он сулил превосходные инфраструктурные планы, калоритные строения и остальные блистательные проекты. Но, невзирая на собственный образ приверженца либеральной экономической политики, когда правительство устраняется от формальной ответственности перед народом и посылает его вести торговлю рабочей силой на шатком рынке, большая часть грузин запомнили его поборником «огромного правительства» — и конкретно потому почти все желают его возвратить. Невзирая на его ужасающую репутацию в области прав человека, он считается способным либо, по последней мере, бдительным фаворитом.
Своим нецеремонным невмешательством «Грузинская мечта» похоже, пробудила у грузин ностальгию по временам, когда правительство вело себя так, будто бы ему до их есть дело — даже коричневая. Нереально для себя представить, чтоб кто-либо из сегодняшнего правительства ворвался в кабинет Liberty Bank и начал костерить управление за дурное воззвание с старыми людьми, как это сделал Миша, завидев длинноватую очередь пожилых людей, дожидающихся собственной бедной пенсии. Нынешние очереди за пенсией не стали короче, но никто из властей против их не протестует — даже ради пиара.
Когда валютные переводы из-за границы в три раза превосходят зарплату, когда людей систематически и раз в день избивают, когда работодатели не несут никакой ответственности за подавление и эксплуатацию и когда широкие массы пристрастились к азартным играм и влезли в долги, несложно осознать, почему почти все грузины грезят возвратить «огромное правительство». Доколе у нас не покажутся левые, готовые отстаивать муниципальный интервенционизм, обеспечить народу достойные коммунальные услуги и направить назад постсоветский слом общества, грузины будут и впредь созидать в безумцах вроде Саакашвили собственных заступников.
Сопико Джапаридзе — соучредитель независящего союза «Сеть солидарности Грузии». Профсоюзный деятель и публичный устроителем в США и Грузии.
Источник: