Carnegie Moscow Center (Россия): опаснее санкций. Как изменение климата становится новым источником противоречий между Россией и США

Поставки российских энергоносителей в Европу были камнем преткновения в отношениях Москвы и Вашингтона еще со времен холодной войны. Основное возражение американской стороны сводилось к тому, что европейцы таким образом попадают в зависимость от России, которая готова использовать сотрудничество как рычаг давления. Сегодня к этому аргументу может добавиться еще один — экологический. В то время как власти США и Евросоюза принимают все более жесткие меры по борьбе с выбросами парниковых газов, Россия де-факто пытается сохранить в этой области статус-кво.

Игнорировать это расхождение будет все труднее. Президент Байден сделал борьбу с изменением климата одним из главных пунктов своей повестки. Новый механизм пограничного углеродного регулирования скоро примут в ЕC. Даже Китай — спасательный круг России в вопросах противостояния с Западом — объявил о больших климатических амбициях.

Открытие нового экологического фронта может угрожать российским энергокомпаниям больше, чем санкции. Об этом два года назад в беседе со мной открыто говорил бывший советник президента Трампа по климату Джордж-Дэвид Бэнкс. Он не верил в эффективность санкций, но считал, что госмашина и крупнейшие компании России слишком неповоротливы, поэтому не успеют вложиться в инфраструктуру контроля над выбросами, а дальше ударятся о бетонную стену законодательства стран — лидеров в области защиты окружающий среды. И у России действительно остается мало времени для скачка в светлое экологическое будущее.

Обманчивые неудачи

Возможно, такой расслабленный подход России к экологическим вопросам связан с тем, что глобальные соглашения по климату либо полностью, либо частично проваливались. Первой попыткой была Рамочная конвенции ООН об изменении климата, а потом ее дополнение — Киотский протокол 1997 года. Большинство стран не устраивали многие положения документа, поэтому ратификация основополагающего второго этапа протокола произошла только в конце 2020 года — практически в канун окончания его действия.

Другая климатическая инициатива с непростой судьбой — Парижское соглашение. Ожидалось, что оно вступит в силу в январе 2020 года, но государства-участники не договорились о деталях в Мадриде в 2019 году. Вопрос завис в воздухе, а потом из-за пандемии и вовсе был убран в долгий ящик. Пессимизм во многом был связан и с тем, что в 2017 году Трамп вывел США из соглашения.

КонтекстCNN: Байден представил план модернизации США — крупнейшей со времен Второй мировойCNN01.04.2021CMC: может ли изменение климата сблизить Россию и СШАCarnegie Moscow Center27.03.2021Forbes: военная база США времен холодной войны предупреждает мир об изменении климатаForbes20.03.2021Demokraatti: климатическая политика России угрожает общей безопасностиDemokraatti18.03.2021

Сменивший Трампа Байден обещает, что Америка вернется в Парижское соглашение и выйдет в мировые лидеры в борьбе с изменением климата. На грядущем Климатическом саммите в Глазго от участников ожидают новой прозрачной политики и «удвоенных амбиций». Однако и это не гарантирует, что Парижское соглашение не повторит судьбу Киотского протокола. ООН намекает, что документ, как минимум, нужно доработать, чтобы удержать повышение глобальной температуры в пределах 2°C.

Однако скромные успехи в реализации глобальных соглашений еще не означают, что в этой области ничего не меняется. Многие страны уже решили действовать самостоятельно, на опережение, а Россия, к сожалению, не в их числе. О стремлении достигнуть углеродной нейтральности объявили крупнейшие мировые экономики: к 2050 году это обещают сделать США, ЕС, Британия, Япония и Южная Корея, к 2060 году — Китай.

Один из главных инструментов на пути к этой цели — развитие ветряной и солнечной энергетики. Уже сейчас, по данным Enerdata, они дают 9% потребляемой энергии в США, 10% — в Китае, 30% — в Германии. В России этот вид энергии «не играет заметной роли», что отчасти объясняется позицией руководства страны. Например, в начале марта Владимир Путин на совещании по развитию угольной промышленности раскритиковал работу альтернативных источников энергии в США, а двумя годами ранее усомнился и в их экологичности.

США и Китай также лидируют во внедрении технологий по улавливанию и долгосрочному хранению углерода. С помощью этих технологий возможно производство «углеродно-нейтрального топлива» — то есть добывающая компания рассчитывает его потенциальный «углеродный след» и обеспечивает улавливание и хранение соотносимого объема CO2. В январе первую партию такого топлива поставила в Индию американская Occidental Petroleum.

Не менее активно развивается система торговли углеродными кредитами, когда одна компания покупает право на выбросы у другой, обеспечившей их сокращение опережающими темпами. Например, Китай в феврале запустил собственную национальную систему такой торговли, в США она существуют на уровне отдельных штатов. Самой развитой считается система торговли выбросами ЕС (ETS), и грядущее ужесточение требований этой системы уже добавило головной боли российскому бизнесу.

Экология без границ

Европейская ЕТS уже не первый год накладывает серьезные ограничения на предприятия, которые ответственны за вредные выбросы в атмосферу. Фактически она заставляет бизнес либо использовать новые технологии и диверсифицировать поставки электроэнергии, либо уходить с рынка. В ответ некоторые компании предпочли просто перенести производства в менее требовательные юрисдикции третьих стран и продолжать торговать с ЕС. Чтобы защититься от таких попыток обойти правила, европейцы занялись разработкой мер пограничного углеродного регулирования (Carbon Border Adjustment).

В окончательном виде они будут представлены ЕС в июне этого года. Обсуждаются три варианта. Первый — включение торгующих с Европой стран в систему ETS таким образом, что разрешения на выбросы надо будет покупать из отдельного пула квот, и их нельзя будет перепродавать. Как именно это требование будет работать на практике, пока непонятно, поэтому участники рынка ждут летом более подробных разъяснений.

Второй вариант — введение НДС на все углеродоемкие товары. Третий — фиксированный налог на импортный товар «из стран, не заявивших о высоких экологических амбициях». Россия легко может попасть в их число, потому что ничего такого пока не заявляла.

Некоторые российские компании пытаются лоббировать в ЕС более приемлемые для них варианты. Например, производитель алюминия «Русал» предлагает европейцам использовать продуктовый, а не страновой подход, когда платежи будут начисляться исходя из того, отвечает ли конкретный продукт экологическим требованиям ЕС. Удастся ему это или нет — вопрос открытый. Как открыт вопрос, насколько это поможет другим российским компаниям.

Статьи по темеDer Tagesspiegel: на Западе боятся, что Арктика станет для России новым КрымомDer Tagesspiegel15.03.2021Handelsblatt: «Северный поток — 2» — проклятие или благо?Handelsblatt26.01.2021FAZ: в ЕС нашли способ заставить Россию задуматься об экологииFrankfurter Allgemeine Zeitung12.01.2021The Spectator: изменения климата сделают Сибирь цветущим сельскохозяйственным региономThe Spectator29.12.2020

Сила дат

Российский ответ на эти перемены пока больше похож на попытки обойти новые правила, чем на стремление стать ответственным участником борьбы с изменением климата. Во многом это связано с тем, что у России нет особых проблем с выполнением формальных обязательств по глобальным соглашениям. Сокращение выбросов в них рассчитывается от уровня 1990 года — то есть позволяет зачесть постсоветский коллапс тяжелой промышленности.

По оценкам ООН, с 1990 по 2000 год общий объем выбросов парниковых газов в России сократился на 40%. Поэтому неудивительно, что еще в прошлом году российские власти смогли объявить, что досрочно выполнили «амбициозную цель» к 2030 году сократить выбросы до 70% от уровня 1990 года.

Однако такого формального выполнения обязательств вряд ли будет достаточно. Сегодня Россия входит в десятку крупнейших эмитентов парниковых газов (около 5% мировых выбросов CO2). В пересчете на душу населения это вдвое выше, чем в среднем в странах G20. Более того, в этих расчетах не учитываются выбросы от нефти, газа, угля, которые Россия экспортирует в другие страны.

Такие масштабы выбросов делают российскую экономику очень уязвимой для западного экологического законодательства, которое может быстро ужесточиться с приходом к власти в США Байдена. Своим указом от 26 февраля он уже определил «социальную стоимость углерода» в размере $51 за тонну с перспективой дальнейшего повышения.

Чтобы нивелировать грядущие издержки, многие американские добывающие компании объявили о планах участвовать в системах торговли выбросами и ускорить проекты по улавливанию углерода. Только у Exxon таких проектов в разной степени готовности сейчас около двух десятков. На этом фоне российский «Новатэк» объявил, что планирует лишь в начале следующего года принять окончательное решение по инвестициям в первый российский проект по улавливанию углерода.

Россия надеется компенсировать это отставание тем, что ей зачтут поглощающую способность лесов. Об этом говорят и российские власти, и бизнес. Однако успех такого подхода сомнителен. Например, Бразилия, которая тоже полагалась на леса, недавно выяснила, что из-за болезни тропические деревья на ее территории начали выбрасывать больше CO2, чем поглощать. К тому же ООН не торопится приравнивать бореальные леса к тропическим, способным поглощать большое количество выбросов. Наконец, в любом случае для учета поглощения нужен прозрачный контроль, который пока вряд ли возможен в России.

Все это доказывает, что без диверсификации экологических подходов выйти на устойчивые темпы сокращения выбросов практически невозможно. И другого пути, кроме как следовать общему тренду на сокращение выбросов, у России нет.

Общее непонимание

В России пока нет даже своей системы контроля выбросов. В конце февраля российское правительство внесло в Госдуму законопроект «Об ограничении выбросов парниковых газов», предусматривающий создание двух реестров — выброса парниковых газов и углеродных единиц. Но один из участников рынка, изучивший законопроект, считает, что уже на начальном этапе это крайне щадящее предложение для индустрии, а на выходе оно, скорее всего, и вовсе растеряет все живые формулировки из-за сильного угольного и нефтяного лобби. Компании просто «не понимают, зачем платить больше».

В России есть позитивные инициативы в этой области: создание пилотных экопроектов по снижению выбросов в семи российских регионах, намерение Москвы выпускать «зеленые» облигации (займы на открытом рынке на экологические проекты), соглашение BP и «Роснефти» по движению к углеродной нейтральности, а также планы отдельных компаний («Лукойл», X5Retail Group, En+) достичь углеродной нейтральности. Однако в целом складывается ощущение, что на сегодняшний день ни российский бизнес, ни власти, ни общество не понимают, что такое проблема климата и почему о нем нужно заботиться.

Это непонимание может дорого обойтись не только с точки зрения экологии, но и стать новым источником напряжения в отношениях России с Западом. Существующие экологические инициативы российского бизнеса вызывают у западных экспертов немало вопросов с точки зрения прозрачности и контроля. Также на Западе критикуют слабое участие российского бизнеса в международных коалициях по борьбе с изменением климата. Западные институциональные инвесторы все больше учитывают экологическую ответственность компаний при выборе объектов для инвестирования. В будущем все это может обернуться для российской экономики куда более серьезными проблемами и ограничениями, чем нынешние западные санкции.

Статья опубликована в рамках проекта «Диалог Россия — США: смена поколений». Взгляды, изложенные в статье, отражают личное мнение автора

Источник: inosmi.ru

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Добавить комментарий