Во Франции перерезали гортань учителю. Еще нескольких человек зарезали в церкви. В обоих вариантах убийцы — «беженцы», юные люди из Чечни и Туниса. Норвежская служба сохранности гласит, что угроза вырастает и у нас в стране. Еще бы!
Чуток больше месяца вспять правительство представило собственный «план действий против исламофобии и дискриминации мусульман». В нем и словом не упоминается, что это индивидуальности ислама затрудняют интеграцию, а в неких вариантах — и откровенно подрывают единство и сохранность сообществ, где селятся иммигранты-мусульмане. Ни одно знатное норвежское СМИ не спросило о этом ни премьер-министра Эрну Сульберг (Erna Solberg), ни министра культуры Абида Раджу (Abid Raja). Хотя план ориентирован на критиков ислама и ставит их вне закона.
Быстрый рост ислама в Европе и нескончаемое увиливание норвежских и остальных западных политиков вызывают гнев и чувство обреченности. Исламу — даже его политическим и обскурантистским формам — дозволили закрепиться. В мечетях и медресе мусульман учат, что они — жертвы неправильных, от которых мучился еще пророк Мухаммед. Сам Мухаммед показал, чтó будет с теми, кто глумится над исламом: они умрут, им, как и во времена пророка, перережут гортань.
Как Европа и Запад дошли до такового? Как мы могли раскрыть границы перед людьми с идеологией, исторически агрессивной всем немусульманам, идеологией, у которой, как выразился политолог Сэмюэль Хантингтон (Samuel Huntington), «кровавые рубежи»?
Проживая в Мекке, пророк Мухаммед (Магомет) считал себя жертвой и потому увел собственных последователей, магометан, в Медину. Там они всячески культивировали роль жертвы, сделав ее оправданием собственных набегов и мести племени Мекки. Евреев Медины магометане тоже уничтожили или прогнали.
Искать жертв и угнетенных — любимое дело социалистов еще со времен Карла Маркса. В XIX веке угнетенными были рабочие — на теоретическом уровне в их необходимо было только пробудить самосознание, чтоб приготовить их к восстанию и революции. Но этого не случилось: национальное чувство (национализм) оказалось крепким и устояло перед классовым сознанием. Но левые так и не оставили надежд повредить единство западных государственных стран и довести свою революцию до конца. Дамы стали у левых жертвами мужского подавления, а потом возникли геи и остальные сексапильные меньшинства.
Отыскивая новейших жертв и внушая им их новейшую роль, левые нагнетали противоборство и напряженность в обществе. А конфликты узаконивают как возросшую власть страны, так и авторитарные средства их «решения».
КонтекстLe Figaro: Франция очень длительно тянула с борьбой против исламизмаLe Figaro29.10.2020The Independent: Нурмагомедов резко высказался в адресок МакронаThe Independent30.10.2020Но истинные разногласия появились только тогда, когда левые нашли, что кое-кто роль жертвы, нужной, чтоб настроить группы друг против друга, примеряет охотнее остальных. С начала массовой иммиграции в 1970-х годах конкретно такие группы хлынули на Запад. Они все были довольно чужаками, чтоб чувствовать «инаковость», но больше всех левым разделением общества на угнетателей и жертв прониклись мусульмане. Враждовать со своими новенькими хозяевами мусульмане начали еще в конце 1980-х. Массовые демонстрации против публикации «Сатанинских стихов» Салмана Рушди проехались даже по Норвегии.
Левые идеологи постоянно питали ненависть к Западу. А опосля 2-ой мировой войны они еще более уверились, что Запад — неповторимое зло. Это европейский расизм породил национализм и геноцид, это в западной истории процветали ненавистное рабство и колониализм, это из отрицания западной истории вырос прельщающий, вылощенный образ «чужаков».
Кто ужаснее?
Посреди «чужаков» оказались и мусульмане. Ислам расписали в так радужных красках, что мы, общество, даже не сообразили, сколь агрессивную и разрушительную идеологию сами же и призвали. Ислам строит свою общину — «умму». Эта религия насаждает политическую и идейную общность. Ислам препятствует интеграции, и у Макрона сейчас хватило смелости это признать.
Левые подмяли под себя учебные заведения, культурные учреждения, школы, средства массовой инфы и муниципальную бюрократию, воспользовавшись унаследованной от протестантизма культурой вины. Когда в культуре вроде нашей что-то идет не так, в первую очередь вы вините себя. Но в культуре стыда все ровно напротив.
С Близкого Востока и из исламских государств прибывают как раз люди с культурой стыда. Там если кто-то не преуспел, принято поступать обратным образом — винить остальных. Потому когда культура вины (Запад) встречается с культурой стыда (ислам), это похоже на встречу мазохиста с садистом.
Ислам нам грозит, а мы, вечно кающиеся, раз за разом извиняемся за провокацию!
В ответ на бессчетные трудности массовой иммиграции нам молвят, что причина всему — отчуждение, а виноваты в нем коренные граждане, ведь они — злостные расисты и угнетатели. И, как убеждает нас норвежское правительство, «терпеть не могут» мусульман.
Рассуждая о левых, я имею в виду далековато не одну лишь Социалистическую левую партию либо Бардовых. Идейное воздействие левых закрепилось в Рабочей партии, посреди либералов, христианских демократов, консерваторов, центристов и даже зеленоватых. А пустило корешки оно благодаря школам и СМИ. Это пропаганда и идейная накачка, которая берет свое начало в марксистской мысли и с того времени уже сменила целый ряд ярлычков (постмодернизм). На данный момент ее принято называть «политикой идентичности».
Как ни прискорбно, мы не сможем противостоять мстительности, с которой ислам насаждает свою роль жертвы, пока не усвоим истоков своей политической и культурной уязвимости. Отсюда и проистекает наша собственная идеология. По последней мере идеология левых, которая узаконивает и даже внушает мусульманам статус жертвы. Так мы, Запад, пали на колени.
Если мы решительным образом не начнем борьбу с своей некомпетентностью, все может кончиться весьма плохо. Но осознать ислам и других «других» для этого недостаточно. Мы должны осознать самих себя, свои корешки и где конкретно мы вступили на этот саморазрушительный и мертвенный путь.
Источник: